По статистике, каждая шестая семья в Казахстане имеет проблемы с деторождением. В обществе бытует мнение, что бесплодие – это сугубо женская проблема. Но это далеко не так. Какие факторы влияют на репродуктивное здоровье человека, а также как обстоит дело с программами ЭКО в нашей стране? Об этом и многом другом разговор с доктором медицинских наук, профессором, академиком НАН РК, президентом Казахстанской ассоциации репродуктивной медицины (КАРМ) Вячеславом Нотановичем ЛОКШИНЫМ.
 

ЭКО как один из эффективных методов лечения бесплодия 

По словам академика В. Локшина, проблема бесплодия стара как мир. Еще Платон говорил о бесплодии, что это рок судьбы. Научный подход к данной проблеме был найден только в ХХ веке. В 1978 году лауреату Нобелевской премии, британскому ученому Роберту Эдвардсу впервые удалось создать «человека из пробирки». Беременность закончилась родами (а до этого еще была попытка в 1973 году в Австралии, которая закончилась «замершей беременностью»). С тех пор мир использует экстракорпоральное оплодотворение как один из эффективных методов лечения бесплодия. 
– Бесплодный брак остается важной медико-социальной проблемой, решение которой будет способствовать как улучшению демографической ситуации в стране, так и повышению качества жизни пациентов, лишенных возможности иметь детей в силу различных причин, – отмечает В. Локшин. – Частота бесплодия в Казахстане составляет в среднем от 15% и не имеет тенденции к снижению. С увеличением частоты бесплодия растет и потребность в использовании методов вспомогательных репродуктивных технологий (ВРТ). Развитие современных методов диагностики позволяет достаточно точно установить основные причины бесплодия и определить методы его лечения. Почти в 40% случаев бесплодие обусловлено патологией репродуктивной системы мужчины. В 30% случаев имеет место комбинированное бесплодие (мужское и женское). 
В последние десятилетия в мире накоплен огромный опыт лечения различных форм бесплодия. Большинство существующих методов успешно внедрены в Казахстане. На современном уровне развивается эндовидеохирургия, гормональные методы диагностики и лечения, регистрируются новые лекарственные препараты с высоким профилем безопасности и эффективности. Быстрыми темпами развивается андрология, медицинская генетика, эмбриология и молекулярная биология. Все это привело к активному внедрению вспомогательных репродуктивных технологий в практику, – подчеркивает академик Локшин. 

Помню, когда я только начинал работать в сфере репродуктологии, имела место такая проблема, как гиперпролактинемия (это заболевание, при котором уровень гормона пролактина в крови существенно выше нормы). Повышенный пролактин у женщины останавливал процесс овуляции. И ничего нельзя было сделать, – говорит В. Локшин. – И когда в конце 70-х гг. появились такие препараты, как парлодел (в Советском союзе он появился в 80-е), женщины с гиперпролактинемией после его применения стали быстро беременеть. Когда мы получили препараты, которые стимулируют овуляцию (кломифен-цитрат, а позже – гонадотропины), женщины с отсутствием самостоятельной овуляции стали беременеть, то стали использовать данный революционный метод довольно широко, – подчеркивает Вячеслав Нотанович.

Также есть хирургические методы лечения бесплодия. К примеру, восстановление проходимости маточных труб. Или же противовоспалительное лечение. То есть, сегодня много методов лечения, которые в принципе не очень дорого стоят, но позволяют получить результат. Но по большей части, почти что половине супружеских пар могут помочь только современные методы экстракорпорального оплодотворения. То есть, когда ЭКО проводится вне организма женщины. Но в данном случае есть много причин, связанных с мужским фактором. Когда сперматозоидов мало или они патологически изменены, или их вообще нет. Есть такая форма бесплодия – азооспермия (отсутствие сперматозоидов в эякуляте, обычно связано с непроходимостью семенных протоков). Есть также причины более серьезные, гормональные (не операционная форма). Не всегда вспомогательные медицинские технологии могут дать результат. Тогда мы говорим, что здесь мы бессильны и рекомендуем донорские программы, либо усыновить ребенка. 
Сегодня, конечно, репродуктивная медицина и вспомогательные репродуктивные технологии довольно быстро развиваются. Ежегодно в Казахстане вследствие успешного суррогатного материнства рождается около 100 детей, – подчеркивает В. Локшин. – Сегодня есть такая методика, как преимплантационный генетический скрининг (PGS), которая позволяет ограничить риск пороков и болезней у ребенка. То есть, проводится комплексное исследование клеток эмбриона перед его подсадкой в рамках цикла ВРТ. У эмбрионов проводят исследование на все 46 хромосом (на моногенные заболевания), и в матку переносится генетически здоровый эмбрион (в лаборатории нашей клиники мы этим занимаемся уже 7 лет). Мы первые, кто начал использовать искусственный интеллект для оценки развития эмбрионов (TimeLaps технология), – отмечает В. Локшин. 
По словам академика, сейчас очень большая проблема в обществе – так называемые, орфанные заболевания, обусловленные патологией генов (редкие заболевания, которые имеют распространенность не более 10 случаев заболевания на 100 тысяч населения); моногенные заболевания (это наследственные заболевания, которые вызываются изменением (поломкой, мутацией) в одном гене). Технология TimeLaps позволяет каждые 10 минут фиксировать, фотографировать развитие эмбриона, мы видим его морфогенетику, на основании этого можно выбрать самый лучший эмбрион, чтобы дать более высокую вероятность наступления беременности. За один раз можно 24 эмбриона подсадить в этот аппарат. И в дальнейшем заморозить (криоконсервация). Криоконсервацией мы занимаемся давно, с конца 90-х – эмбрионов, чуть позже – яйцеклеток. И сегодня женщины, которые еще не планируют беременность, могут заморозить свои яйцеклетки и воспользоваться ими позже (социальная криоконсервация). Криоконсервация также очень помогает пациентам, которым предстоит лечение онкологических заболеваний. Современные технологии позволяют сделать очень многое, сегодняшняя лаборатория значительно отличается от той, которая была еще 10–15  лет назад. Это дорогостоящие методы лечения. Иногда наши пациенты или страховые компании спрашивают, почему мы не даем 100-процентную вероятность наступления беременности? Здесь, считаю, нужно обратиться к физиологии. Если два молодых здоровых человека вступают в брак, то с первой попытки беременность у женщины наступает лишь в 30% случаев. Пациенты, обращающиеся к нам, в основном нездоровы, и мы им тоже даем примерно 30% при первой попытке ВРТ. Поэтому для того чтобы получить результат, иногда приходится делать 3-4-5 и 10 попыток, в зависимости от исходного состояния репродуктивной системы, в зависимости от возраста. Самая большая проблема – это возраст, так как сегодня молодые люди вступают в брак поздно. Зачастую люди приходят в 40 и более лет, когда действительно им очень сложно помочь, – отмечает В. Локшин. 

Квоты по госпрограмме ЭКО «Аңсаған сәби»

Проблема бесплодия начала решаться на государственном уровне. Два года назад в стране была запущена специальная программа «Аңсаған сәби» («Долгожданный ребенок») с увеличением квот на ЭКО в семь раз (теперь ежегодно выделяется 7 тыс. квот). Многих казахстанцев интересует, насколько сегодня успешно работает данная программа.
Вячеслав Локшин является одним из разработчиков госпрограммы ЭКО «Аңсаған сәби». По его словам, «понимая, что проблема деторождения в нашей стране существует, наш Президент Касым-Жомарт Токаев 1 сентября 2020 года в своем Послании одним из пунктов отметил необходимость увеличения числа квотных программ ЭКО (7 тыс. в год, до этого была 1 тыс.). И сегодня мы выполняем эту программу. По итогам 2021 года, показатель «take home baby» составил около 40 процентов, на свет появилось около 3000 детей, в их числе и двойни. Нами планируется создание перспективного регистра вспомогательных репродуктивных технологий, регистра доноров половых клеток, будут пересмотрены протоколы стимуляции овуляции, программ с донорскими ооцитами, суррогатного материнства. Современные IT-технологии максимально способствуют политике открытости клиник. И здесь очень важна регулярная отчетность о полученных результатах перед профессиональным сообществом. Но организация этого процесса требует законодательной поддержки». 
По словам академика В. Локшина, в Казахстане существует 30 клиник, занимающихся ЭКО. По его мнению, клиника считается хорошей, если выполняет более одной тысячи циклов в год. 
– Недавно мы с коллегами побывали в Японии, где смогли еще раз убедиться в том, что идем в ногу со временем и ни в чем не отстаем от наших японских коллег. Мы отстаем только в стоимости программы. У нас стоимость программы ЭКО с лекарствами обходится примерно в 2,5 тыс. долларов США (около 1 млн 300 тысяч тенге), а у них – более 10 тыс. долларов. И в других странах так же. В соседнем Узбекистане ЭКО дороже, чем у нас почти на 1 тыс. долларов.
Во-первых, если говорить об эффективности данной программы, то у молодых здоровых людей эффективность в первой попытке ЭКО доходит до 40 процентов и выше. Но программа ЭКО «Аңсаған сәби» позволяет нам подвести итоги в течение года (в результате одной стимуляции, овуляции, одной программы мы получаем несколько эмбрионов). И можем их, в случае неуспеха, подсадить несколько раз. В целом сегодня эффективность при первой попытке наступления беременности – примерно от 25 до 35 процентов, в зависимости от исходного состояния здоровья мужчины и женщины. Но вот по итогам программы ЭКО «Аңсаған сәби» 2021 года у нас эффективность по стране составила 40 процентов. Это довольно высокий результат! У нас родилось более 2800 детей! Это показатели по всем 19 профильным клиникам Казахстана, которые выполняют программы ЭКО по квоте (из них три клиники частные, остальные – государственные), – отмечает В. Локшин. 
Причем возрастных ограничений по вступлению в программу ЭКО нет, есть только ограничения по резерву яичников женщины, если уровень АМГ (антимюллеровый гормон) ниже единицы. Поэтому мы стараемся брать в программу пациентов с более высокой вероятностью забеременеть. Ведь у женщины с возрастом нарушается частота наступления беременности, после 42–43  лет ее эффективность не больше 5-7 процентов. Коммерческие программы ЭКО можно проводить женщинам до 50 лет, а если по квоте, то не позже 42-летнего возраста. 
Кто может претендовать на квоту? Это пациенты, у которых более года не наступает беременность. Их алгоритм действий: имея отчисления медстрахования (ОСМС) они приходят в женскую консультацию, затем проходят обследование у репродуктолога в клинике ЭКО, получают направление и в течение 1,5–2  лет получают квоту на ЭКО, – разъясняет Вячеслав Нотанович.

О статусе врача

Немаловажным вопросом сегодня является проблема правовой незащищенности медиков, статуса врача, – считает академик В. Локшин. 

– В обществе широко обсуждается эта проблема, – говорит Вячеслав Нотанович. – Также Президент Касым-Жомарт Токаев поднимал этот вопрос, выступая в Парламенте. В стране хотят принять закон, предусматривающий повышение статуса медработников. Планируют внедрить в систему страхования профессиональную ответственность врача. Минздрав продвигает идею страхования ответственности, и сейчас готовятся поправки в законодательство. Глава государства отметил, что надо подумать и о статусе врача: «В целях повышения престижа профессии врача их статус будет закреплен законом». И здесь одного страхования ответственности недостаточно. Если мы просто застрахуем врача, и будем выплачивать всем пациентам (по их заявлению будет обращаться страховая компания), то клиники разорятся, будут работать только на юристов. В итоге, тарифы на медуслуги вырастут. Думаю, что мы должны подумать не только о статусе врача и его зарплате, но и об его общественном признании. За последние годы мы потеряли очень много. Раньше, к примеру, в 80-е годы, действительно, статус профессора, врача был достаточно высок. Я не помню такого количества жалоб как сейчас – огульных обвинений в соцсетях и пр. Сегодня же любой может написать в наш адрес что угодно. Считаю, если факты в отношении медработника никак не подтверждаются, за этим должно последовать жесткое наказание. Врача обидеть может каждый, как говорится. Поэтому огульные обвинения в адрес врачей должны преследоваться законом. 
И было бы правильным, если бы врач имел какие-то льготы. Особенно в сельской местности. Раньше медикам компенсировали оплату за услуги ЖКХ – отопление, свет... даже жилье давали... Надо к этому возвращаться. В городе, допустим, в радиусе больницы врач должен иметь право бесплатной парковки, а наиболее отличившимся, считаю, надо давать звание заслуженного врача... Все это должно работать. Общество должно вернуться к уважению медиков, их труд нужно уважать. И от врача тоже требуется профессионализм. 
Нам также необходимо изменить отношение к преподавателям медуниверситетов, ВУЗов. Преподаватели должны получать в два раза больше практического врача. Как это было раньше. И это правильно, потому что он отвечает за подготовку специалистов. У нас же сегодня тенденция – появилось очень много малоквалифицированных врачей. Если даже в самом Минздраве говорят, что сертификаты покупают, понимаете? За рубежом до этого никто даже и не додумается, потому что сертификат там нужен, чтобы улучшить свои навыки. А у нас он нужен, чтобы получить там какую-то категорию или надбавку к зарплате. Поэтому, считаю, здесь очень много нужно изменить в самих законах, в самом отношении к образованию, в первую очередь. А потом уже к самому доктору или медработнику. Когда говорят, что повысят зарплату врачам, сама постановка вопроса изначально неправильная. Прежде всего, надо ставить вопрос о повышении тарифа за услугу. И тогда лечебное учреждение само повысит эту зарплату врачу. Потому что нельзя отдельно повысить зарплату, и при этом оставить низким тариф. Тогда давайте не будем закупать оборудование и дорогие расходные материалы. С моей точки зрения, когда стоимость услуги растет, она становится адекватной. Я считаю, здравоохранение – это маленькая часть экономики. Если экономика действительно конкурентоспособна и современна, то в ней и здравоохранение хорошо развивается. Сегодня на отечественное здравоохранение тратится около 3% ВВП, а должно быть как минимум 5% (на науку – около 1%), – подчеркнул В. Локшин.